Сказка Дюймовочка читать
Автор: Г.Х.Андерсен
Перевод А.Ганзен
Перевод А.Ганзен
Жила одна женщина, и не было у нее детей. А ей очень хотелось маленького ребеночка.
Вот пошла она к старой колдунье и сказала:
- Мне очень хочется, чтобы у меня была дочка. Не скажешь ли ты, где мне еe взять?
- Почему не сказать! — ответила колдунья. — Вот тебе ячменное зерно. Это зерно не простое, не такое, какие растут на крестьянских полях и которыми кормят кур. Посади ты это зернышко в цветочный горшок, а потом увидишь, что будет.
- Спасибо тебе! — сказала женщина и дала колдунье двенадцать грошей.
Потом она пошла домой и посадила ячменное зернышко в цветочный горшок. Только она его посадила, зернышко сразу дало росток, а из ростка вырос большой чудесный цветок, совсем как тюльпан. Но лепестки цветка были плотно сжаты, точно у нераспустившегося бутона.
- Мне очень хочется, чтобы у меня была дочка. Не скажешь ли ты, где мне еe взять?
- Почему не сказать! — ответила колдунья. — Вот тебе ячменное зерно. Это зерно не простое, не такое, какие растут на крестьянских полях и которыми кормят кур. Посади ты это зернышко в цветочный горшок, а потом увидишь, что будет.
- Спасибо тебе! — сказала женщина и дала колдунье двенадцать грошей.
Потом она пошла домой и посадила ячменное зернышко в цветочный горшок. Только она его посадила, зернышко сразу дало росток, а из ростка вырос большой чудесный цветок, совсем как тюльпан. Но лепестки цветка были плотно сжаты, точно у нераспустившегося бутона.
- Какой прелестный цветок! — сказала женщина и поцеловала красивые пестрые лепестки.
И как только она поцеловала лепестки, там внутри, в бутоне, что-то щелкнуло, и цветок распустился. Это был точь-в-точь тюльпан, но в самой чашечке на зеленом пестике цветка сидела девочка. Она была маленькая-маленькая, всего в дюйм ростом. Ее так и прозвали Дюймовочкой.
Скорлупка грецкого ореха была ее колыбелькою, голубые фиалки — периной, а лепесток розы — одеялом. В скорлупке она спала ночью, а днем играла на столе. Женщина поставила на стол тарелку с водой, а на края тарелки положила цветы, и длинные стебельки цветов купались в воде.
И как только она поцеловала лепестки, там внутри, в бутоне, что-то щелкнуло, и цветок распустился. Это был точь-в-точь тюльпан, но в самой чашечке на зеленом пестике цветка сидела девочка. Она была маленькая-маленькая, всего в дюйм ростом. Ее так и прозвали Дюймовочкой.
Скорлупка грецкого ореха была ее колыбелькою, голубые фиалки — периной, а лепесток розы — одеялом. В скорлупке она спала ночью, а днем играла на столе. Женщина поставила на стол тарелку с водой, а на края тарелки положила цветы, и длинные стебельки цветов купались в воде.
Для маленькой Дюймовочки тарелка с водой была целым озером, и Дюймовочка плавала по этому озеру на лепестке тюльпана, как на лодочке. Вместо весел у нее были два белых конских волоса.
Дюймовочка целые дни каталась на своей чудесной лодочке, переплывала с одной стороны тарелки на другую и распевала песни. Такого нежного голоска, как у нее, никто никогда не слышал.
Однажды ночью, когда Дюймовочка спала в своей колыбельке, через открытое оконо в комнату влезла большущая жаба, мокрая и безобразная.
Дюймовочка целые дни каталась на своей чудесной лодочке, переплывала с одной стороны тарелки на другую и распевала песни. Такого нежного голоска, как у нее, никто никогда не слышал.
Однажды ночью, когда Дюймовочка спала в своей колыбельке, через открытое оконо в комнату влезла большущая жаба, мокрая и безобразная.
Она вспрыгнула прямо на стол и заглянула в скорлупку, где спала под лепестком розы Дюймовочка.
- Вот славная жена будет моему сынку! — сказала жаба.
Она схватила ореховую скорлупу с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.
В саду протекала речка, а у самого ее берега было топкое болото. Здесь-то, в болотной тине, и жила старая жаба со своим сыном. Сын был тоже мокрый и безобразный — точь-в-точь как и его мать, старая жаба.
- Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! — только и мог он сказать, когда увидел маленькую девочку в ореховой скорлупке.
- Тише ты! Разбудишь ее, и она убежит от нас, — сказала старая жаба. — Она ведь легче лебединого пуха. Посадим-ка ее на самую середину реки, на широкий лист кувшинки, — это целый остров для такой крошки. Оттуда уж ей ни за что не убежать. А я тем временем устрою для вас в тине уютное гнездышко.
В реке росло много кувшинок; их широкие зеленые листья плавали по воде. Самый большой лист был дальше всех от берега. Жаба подплыла к этому листу и поставила на него ореховую скорлупу, в которой спокойно спала девочка.
Рано утром проснулась Дюймовочка и вдруг увидела, что она оказалась на листе кувшинки; кругом, куда ни посмотришь, вода, а берег чуть виднеется в дали. Дюймовочка очень испугалась и заплакала.
А старая жаба сидела в тине и украшала свой дом камышом и желтыми кувшинками — она хотела угодить молодой невестке. Когда все было готово, жаба поплыла со своим гадким сынком к листу, на котором сидела Дюймовочка, чтобы взять ее кроватку и поставить в спальне. Старая жаба низко присела в воде перед девочкой и сказала:
- Вот мой сынок! Он будет твоим мужем. Вы славно заживете с ним у нас в тине.
- Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! — только и мог сказать сынок.
- Вот славная жена будет моему сынку! — сказала жаба.
Она схватила ореховую скорлупу с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.
В саду протекала речка, а у самого ее берега было топкое болото. Здесь-то, в болотной тине, и жила старая жаба со своим сыном. Сын был тоже мокрый и безобразный — точь-в-точь как и его мать, старая жаба.
- Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! — только и мог он сказать, когда увидел маленькую девочку в ореховой скорлупке.
- Тише ты! Разбудишь ее, и она убежит от нас, — сказала старая жаба. — Она ведь легче лебединого пуха. Посадим-ка ее на самую середину реки, на широкий лист кувшинки, — это целый остров для такой крошки. Оттуда уж ей ни за что не убежать. А я тем временем устрою для вас в тине уютное гнездышко.
В реке росло много кувшинок; их широкие зеленые листья плавали по воде. Самый большой лист был дальше всех от берега. Жаба подплыла к этому листу и поставила на него ореховую скорлупу, в которой спокойно спала девочка.
Рано утром проснулась Дюймовочка и вдруг увидела, что она оказалась на листе кувшинки; кругом, куда ни посмотришь, вода, а берег чуть виднеется в дали. Дюймовочка очень испугалась и заплакала.
А старая жаба сидела в тине и украшала свой дом камышом и желтыми кувшинками — она хотела угодить молодой невестке. Когда все было готово, жаба поплыла со своим гадким сынком к листу, на котором сидела Дюймовочка, чтобы взять ее кроватку и поставить в спальне. Старая жаба низко присела в воде перед девочкой и сказала:
- Вот мой сынок! Он будет твоим мужем. Вы славно заживете с ним у нас в тине.
- Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! — только и мог сказать сынок.
Жабы взяли скорлупку и уплыли с ней, а Дюймовочка осталась одна на зеленом листе и горько-горько плакала — ей вовсе не хотелось жить у гадкой жабы и выходить замуж за ее противного сына.
Маленькие рыбки, которые плавали под водой, видели жабу и ее сына и слышали, что она говорила Дюймовочке.
Они высунули из воды свои головы, чтобы поглядеть на крошку невесту. Как только рыбы увидели Дюймовочку, им стало ужасно жалко, что такой прелестной девочке придется жить с жабами. Не бывать же этому! Рыбки со всей речки подплыли к листу кувшинки, на котором сидела Дюймовочка, и перекусили стебелек листа.
И вот лист кувшинки поплыл по течению. Течение было сильное, и лист с девочкой плыл очень быстро. Теперь жаба никак не могла бы догнать Дюймовочку.
А Дюймовочка плыла все дальше и дальше, и маленькие птички, которые сидели в кустах, смотрели на нее и пели:
- Какая хорошенькая маленькая девочка!
Красивый белый мoтылёк всё время порхал вокруг Дюймовочки и наконец опустился на лист — уж очень ему понравилась маленькая девочка! Тогда Дюймовочка сняла с себя пояс, один конец набросила на мотылька, а другой привязала к своему листку, и листок поплыл ещё быстрее.
Вдруг мимо пролетел майский жук. Он увидел Дюймовочку, схватил ее и унес на дерево, а зеленый лист кувшинки поплыл дальше, и с ним мотылек — он ведь был привязан и не мог освободиться.
Бедная Дюймовочка очень испугалась, когда жук схватил ее и полетел с ней на дерево. Но майскому жуку и горя было мало. Он уселся высоко на дерево, покормил Дюймовочку сладким цветочным соком и сказал ей, что она ему очень нравится, хоть она и совсем не похожа на майского жука.
Маленькие рыбки, которые плавали под водой, видели жабу и ее сына и слышали, что она говорила Дюймовочке.
Они высунули из воды свои головы, чтобы поглядеть на крошку невесту. Как только рыбы увидели Дюймовочку, им стало ужасно жалко, что такой прелестной девочке придется жить с жабами. Не бывать же этому! Рыбки со всей речки подплыли к листу кувшинки, на котором сидела Дюймовочка, и перекусили стебелек листа.
И вот лист кувшинки поплыл по течению. Течение было сильное, и лист с девочкой плыл очень быстро. Теперь жаба никак не могла бы догнать Дюймовочку.
А Дюймовочка плыла все дальше и дальше, и маленькие птички, которые сидели в кустах, смотрели на нее и пели:
- Какая хорошенькая маленькая девочка!
Красивый белый мoтылёк всё время порхал вокруг Дюймовочки и наконец опустился на лист — уж очень ему понравилась маленькая девочка! Тогда Дюймовочка сняла с себя пояс, один конец набросила на мотылька, а другой привязала к своему листку, и листок поплыл ещё быстрее.
Вдруг мимо пролетел майский жук. Он увидел Дюймовочку, схватил ее и унес на дерево, а зеленый лист кувшинки поплыл дальше, и с ним мотылек — он ведь был привязан и не мог освободиться.
Бедная Дюймовочка очень испугалась, когда жук схватил ее и полетел с ней на дерево. Но майскому жуку и горя было мало. Он уселся высоко на дерево, покормил Дюймовочку сладким цветочным соком и сказал ей, что она ему очень нравится, хоть она и совсем не похожа на майского жука.
Потом к ним пришли в гости другие майские жуки, которые жили на том же дереве. Они разглядывали Дюймовочку с головы до ног, а жучки-барышни пожимали щупальцами.
- У нее только две ножки! — говорили одни.
- У нее даже нет щупалец! — сказали другие.
- Какая она тонкая! Она совсем как человек! — сказали третьи.
- Она очень некрасивая! — решили, наконец, все жуки.
Тут майскому жуку, который принес Дюймовочку, показалось тоже, что она очень некрасивая, и он не захотел больше держать ее у себя — пусть идет куда знает. Он слетел с нею вниз и посадил ее на ромашку.
Дюймовочка сидела на цветке и плакала: ей было обидно, что она такая некрасивая. Даже майские жуки прогнали ее.
Все лето прожила Дюймовочка одна-одинешенька в лесу. Она сплела себе из травы колыбельку и повесила эту колыбельку под большой лист лопуха, чтобы ее не замочил дождик. Она ела сладкий цветочный мед и пила росу, которую каждое утро находила на листьях.
Так прошло лето, прошла и осень. Приближалась холодная и длиная зима. Все птички улетели, цветы завяли, а большой лопух под которым жила Дюймовочка, пожелтел, засох и свернулся в трубочку.
- У нее только две ножки! — говорили одни.
- У нее даже нет щупалец! — сказали другие.
- Какая она тонкая! Она совсем как человек! — сказали третьи.
- Она очень некрасивая! — решили, наконец, все жуки.
Тут майскому жуку, который принес Дюймовочку, показалось тоже, что она очень некрасивая, и он не захотел больше держать ее у себя — пусть идет куда знает. Он слетел с нею вниз и посадил ее на ромашку.
Дюймовочка сидела на цветке и плакала: ей было обидно, что она такая некрасивая. Даже майские жуки прогнали ее.
Все лето прожила Дюймовочка одна-одинешенька в лесу. Она сплела себе из травы колыбельку и повесила эту колыбельку под большой лист лопуха, чтобы ее не замочил дождик. Она ела сладкий цветочный мед и пила росу, которую каждое утро находила на листьях.
Так прошло лето, прошла и осень. Приближалась холодная и длиная зима. Все птички улетели, цветы завяли, а большой лопух под которым жила Дюймовочка, пожелтел, засох и свернулся в трубочку.
Дюймовочка дрожала от холода: платье ее все разорвалось, а она была такая маленькая, нежная — как ей не мерзнуть! Пошел снег, и каждая снежинка была для Дюймовочки то же, что для нас целая лопата снегу. Мы ведь большие, а она была всего-то с дюйм ростом. Она завернулась было в сухой лист, но он совсем не грел, и Дюймовочка сама дрожала как осенний лист.
Наконец Дюймовочка решила уйти из лесу и поискать себе где-нибудь приют на зиму.
За лесом, в котором жила Дюймовочка, было большое поле. Хлеб с поля уже давно убрали, и только короткие сухие стебельки торчали из мерзлой земли.
В поле было еще холоднее, чем в лесу, и бедняжка совсем замерзла.
Наконец Дюймовочка решила уйти из лесу и поискать себе где-нибудь приют на зиму.
За лесом, в котором жила Дюймовочка, было большое поле. Хлеб с поля уже давно убрали, и только короткие сухие стебельки торчали из мерзлой земли.
В поле было еще холоднее, чем в лесу, и бедняжка совсем замерзла.
И вот Дюймовочка пришла к норке полевой мыши; вход в норку был прикрыт сухими стебельками и былинками. Полевая мышь жила в тепле и довольстве: кухня и кладовая у нее были битком набиты хлебными зернами. Дюймовочка стала у порога, как нищенка, и попросила подать ей кусочек ячменного зернышка — она два дня ничего не ела.
- Ах ты бедняжка! — сказала полевая мышь: (она была, в сущности, добрая старуха). — Ну, иди сюда, погрейся да поешь со мною!
Дюймовочка спустилась в норку, обогрелась и поела. Старухе девочка очень понравилась, и она сказала ей:
- Оставайся у меня на зиму. Я буду кормить тебя, а ты убирай хорошенько мой дом да рассказывай мне сказки — я очень люблю сказки.
И Дюймовочка стала делать все, что приказывала ей старая мышь. Ей жилось отлично в теплой мышиной норке.
- Скоро у нас будут гости, — сказала однажды полевая мышь. — Раз в неделю меня приходит навестить мой сосед. Он очень богат и живет куда лучше меня. У него большой дом под землей, и он носит чудесную черную бархатную шубу. Выходи, девочка, за него замуж! Уж с ним-то не пропадешь. Одна только беда: он совсем слепой и не увидит тебя. Зато ты будешь рассказывать ему самые лучшие сказки, какие только знаешь.
Но Дюймовочке вовсе не хотелось выходить замуж за соседа — это ведь был крот.
- Ах ты бедняжка! — сказала полевая мышь: (она была, в сущности, добрая старуха). — Ну, иди сюда, погрейся да поешь со мною!
Дюймовочка спустилась в норку, обогрелась и поела. Старухе девочка очень понравилась, и она сказала ей:
- Оставайся у меня на зиму. Я буду кормить тебя, а ты убирай хорошенько мой дом да рассказывай мне сказки — я очень люблю сказки.
И Дюймовочка стала делать все, что приказывала ей старая мышь. Ей жилось отлично в теплой мышиной норке.
- Скоро у нас будут гости, — сказала однажды полевая мышь. — Раз в неделю меня приходит навестить мой сосед. Он очень богат и живет куда лучше меня. У него большой дом под землей, и он носит чудесную черную бархатную шубу. Выходи, девочка, за него замуж! Уж с ним-то не пропадешь. Одна только беда: он совсем слепой и не увидит тебя. Зато ты будешь рассказывать ему самые лучшие сказки, какие только знаешь.
Но Дюймовочке вовсе не хотелось выходить замуж за соседа — это ведь был крот.
Вскоре крот в самом деле пришел в гости к полевой мыши. Он был такой важный, ученый и богатый; шуба на нем была бархатная и очень красивая.
Дом у него был раз в двадцать раз больше, чем домик полевой мыши. Там было много больших комнат и длинных коридоров, но солнце никогда не заглядывало туда. Крот терпеть не мог солнца и не выносил цветов — он ведь их никогда не видел.
Дюймовочку заставили петь для важного гостя, и она спела две песенки, да так хорошо, что крот сразу полюбил ее. Но он не сказал ни слова — он был такой степенный и солидный господин.
А потом крот прорыл под землей длинный подземный ход от своего дома к самой норке полевой мыши и пригласил старую мышь и Дюймовочку прогуляться по этому подземному ходу.
Крот взял в рот гнилушку — в темноте ведь гнилушка светит все равно что свечка — и пошел вперед, освещая длинный широкий коридор. На полпути крот остановился и сказал:
- Здесь лежит какая-то птица. Но вам ее нечего бояться — она мертвая.
И крот проткнул своим широким носом дырку в потолке — дневной свет проник в подземный ход, и Дюймовочка увидела мертвую ласточку. Это была настоящая птица, с перьями и с клювом; она, должно быть, умерла недавно, в начале зимы, и упала в норку крота.
Крылышки мертвой птички были крепко прижаты к телу, ножки и голова были спрятаны в перышки. Бедная ласточка, наверное, умерла от холода. Дюймовочке стало очень жалко ее, она так любит птичек — ведь они целое лето пели ей свои чудесные песенки. Но крот толкнул ласточку своими короткими лапками и сказал:
- Теперь уж не посвистишь! Да, не хотел бы я родиться вот такой печужкой! Она только и умеет чирикать и щебетать, а придет зима — что ей делать: помирай с голоду и холоду. Вот уж моим детям зимы не придется бояться.
- Да, да! — сказала полевая мышь. — Какой прок от этого чириканья? Песнями сыт не будешь, чириканьем зимой не согреешься.
А Дюймовочка молчала, но когда крот и мышь повернулись к птице спиной, Дюймовочка нагнулась к ласточке, раздвинула перышки и поцеловала ее прямо в закрытые глаза.
«Может быть, это та самая ласточка, которая так чудесно распевала летом? — подумала девочка. — Сколько радости доставила ты мне, милая птичка!»
Потом крот заткнул дыру в потолке и проводил старуху мышь и Дюймовочку домой.
Ночью Дюймовочке не спалось. Она встала с постельки, сплела из сухих былинок большой ковер, прошла в подземный ход и прикрыла ковром мертвую птичку.
Дом у него был раз в двадцать раз больше, чем домик полевой мыши. Там было много больших комнат и длинных коридоров, но солнце никогда не заглядывало туда. Крот терпеть не мог солнца и не выносил цветов — он ведь их никогда не видел.
Дюймовочку заставили петь для важного гостя, и она спела две песенки, да так хорошо, что крот сразу полюбил ее. Но он не сказал ни слова — он был такой степенный и солидный господин.
А потом крот прорыл под землей длинный подземный ход от своего дома к самой норке полевой мыши и пригласил старую мышь и Дюймовочку прогуляться по этому подземному ходу.
Крот взял в рот гнилушку — в темноте ведь гнилушка светит все равно что свечка — и пошел вперед, освещая длинный широкий коридор. На полпути крот остановился и сказал:
- Здесь лежит какая-то птица. Но вам ее нечего бояться — она мертвая.
И крот проткнул своим широким носом дырку в потолке — дневной свет проник в подземный ход, и Дюймовочка увидела мертвую ласточку. Это была настоящая птица, с перьями и с клювом; она, должно быть, умерла недавно, в начале зимы, и упала в норку крота.
Крылышки мертвой птички были крепко прижаты к телу, ножки и голова были спрятаны в перышки. Бедная ласточка, наверное, умерла от холода. Дюймовочке стало очень жалко ее, она так любит птичек — ведь они целое лето пели ей свои чудесные песенки. Но крот толкнул ласточку своими короткими лапками и сказал:
- Теперь уж не посвистишь! Да, не хотел бы я родиться вот такой печужкой! Она только и умеет чирикать и щебетать, а придет зима — что ей делать: помирай с голоду и холоду. Вот уж моим детям зимы не придется бояться.
- Да, да! — сказала полевая мышь. — Какой прок от этого чириканья? Песнями сыт не будешь, чириканьем зимой не согреешься.
А Дюймовочка молчала, но когда крот и мышь повернулись к птице спиной, Дюймовочка нагнулась к ласточке, раздвинула перышки и поцеловала ее прямо в закрытые глаза.
«Может быть, это та самая ласточка, которая так чудесно распевала летом? — подумала девочка. — Сколько радости доставила ты мне, милая птичка!»
Потом крот заткнул дыру в потолке и проводил старуху мышь и Дюймовочку домой.
Ночью Дюймовочке не спалось. Она встала с постельки, сплела из сухих былинок большой ковер, прошла в подземный ход и прикрыла ковром мертвую птичку.
Потом Дюймовочка принесла из мышиной норки пушистый мягкий мох и устроила из него постельку, чтобы мертвой птичке удобнее было лежать.
- Прощай, милая ласточка! — сказала Дюймовочка. — Прощай! Спасибо тебе за то, что ты так чудесно пела мне летом, когда все деревья были еще зеленые, а солнышко так славно грело!
- Прощай, милая ласточка! — сказала Дюймовочка. — Прощай! Спасибо тебе за то, что ты так чудесно пела мне летом, когда все деревья были еще зеленые, а солнышко так славно грело!
И она склонила головку на грудь птички и вдруг испугалась: она услышала, как в груди ласточки что-то стучит. Это забилось сердце птицы: она была не совсем мертвая, а только окоченела от холода. Теперь она согрелась и ожила.
Дюймовочка дрожала от страха — ведь птица была просто великаном по сравнению с такой крошкой. Но все-таки Дюймовочка собралась с духом, поплотнее закутала ласточку ковриком, а потом сбегала, принесла листок мяты, которым сама укрывалась, и покрыла им голову птицы.
На следующую ночь Дюймовочка опять потихоньку пробралась к птице. Ласточка уже совсем ожила, только была еще очень слаба и еле-еле открыла глаза, чтобы посмотреть на девочку. Дюймовочка стояла перед нею с кусочком гнилушки в руках — другого фонаря у нее не было.
- Спасибо тебе, милая крошка! — сказала больная ласточка. — Я так славно согрелась. Скоро я совсем поправлюсь и опять полечу на солнышко.
- Ах, — сказала девочка, — теперь так холодно, идет снег! Останься лучше в своей теплой постельке, а я буду ухаживать за тобой.
Дюймовочка принесла птичке воды в цветочном лепестке и несколько ячменных зернышек. Ласточка попила и поела, а потом рассказала девочке, как она поранила себе крыло о терновый куст и не могла улететь вместе с другими ласточками в теплые края. Пришла зима, стало очень холодно, и она упала на землю… Больше ласточка уже ничего не помнила, и как попала сюда, в подземелье, она не знала.
Всю зиму прожила ласточка в подземелье, а Дюймовочка ухаживала за ней.
Ни крот, ни полевая мышь ничего не знали об этом — они ведь совсем не любили птичек.
Когда настала весна и пригрело солнышко, Дюймовочка открыла дыру, которую проделал в потолке крот, чтобы ласточка смогла улететь.
Ласточка спросила, не хочет ли девочка отправиться вместе с нею, — пускай сядет к ней на спину, и они полетят в зеленый лес. Но Дюймовочке было жалко старую полевую мышь — она знала, что старухе без нее будет очень скучно.
- Нет, я не могу улететь с тобой, — сказала девочка ласточке.
- Прощай, прощай, милая девочка! — прощебетала ласточка и вылетела на волю.
Дюймовочка посмотрела ей вслед, и слезы закапали у нее из глаз — уж очень полюбила она птичку.
- Тви-вить, тви-вить! — крикнула ласточка и скрылась в зеленом лесу.
А Дюймовочка осталась в мышиной норе. Теперь ей жилось очень плохо. Ей совсем не позволяли выходить на солнышко, а поле вокруг норки полевой мыши заросло высокими, толстыми колосьями и казалось Дюймовочке дремучим лесом.
И вот однажды пришел старый крот и посватался к Дюймовочке.
- Ну, теперь тебе нужно готовить приданое, — сказала старуха мышь. — Ты выйдешь замуж за важного гоподина, и надо, чтобы у тебя всего было вдоволь.
И Дюймовочке пришлось по целым дням прясть пряжу.
Старуха мышь наняла четырех пауков для тканья, и они днем и ночью сидели в мышиной норе и ткали разные ткани.
А толстый слепой крот приходил каждый вечер в гости и болтал о том, что скоро лету будет конец, солнце перестанет палить землю и она снова станет мягкой и рыхлой. Вот тогда они сыграют свадьбу. Но Дюймовочка все грустила и плакала: она совсем не хотела выходить замуж за толстого крота.
Каждое утро, на восходе солнца, и каждый вечер, на закате, Дюймовочка выходила на порог мышиной норки; иногда ветер раздвигал верхушки колосьев, и ей удавалось увидеть кусочек голубого неба.
«Как светло, как хорошо тут, на воле!» — думала Дюймовочка и все вспоминала о ласточке; ей очень хотелось бы повидаться с птичкой, но ласточки нигде не было видно: должно быть, она летала там, далеко-далеко, в зеленом лесу.
И вот наступила осень. Приданое Дюймовочки было готово.
- Через четыре недели твоя свадьба! — сказала Дюймовочке полевая мышь.
Но Дюймовочка заплакала и сказала, что не хочет выходить замуж за скучного крота.
- Глупости! — сказала старуха мышь. — Не упрямься, а не то я укушу тебя своим белым зубом. Чем тебе крот не муж? У самой королевы нет такой черной бархатной шубки, как у него! Да и в погребах у него не пусто! Бога благодари за такого мужа!
Наконец настал день свадьбы, и крот пришел за своей невестой. Теперь Дюймовочке придется переселиться в кротовую нору, жить глубоко под землей, и никогда она не увидит солнца: крот ни за что не позволит ей выходить из норы!
А бедной Дюймовочке было так тяжело навсегда распроститься с ясным солнышком! И Дюймовочка вышла взглянуть на солнышко в последний раз.
Хлеб был уже убран с поля, и из земли опять торчали одни голые, засохшие стебли. Девочка отошла от мышиной норки подальше и протянула к солнцу руки:
- Прощай, солнышко, прощай!
Потом она увидела маленький красный цветочек, обняла его и сказала ему:
- Поклонись, цветочек, от меня милой ласточке, если увидишь ее!
- Тви-вить, тви-вить! — вдруг раздалось над ее головой.
Дюймовочка дрожала от страха — ведь птица была просто великаном по сравнению с такой крошкой. Но все-таки Дюймовочка собралась с духом, поплотнее закутала ласточку ковриком, а потом сбегала, принесла листок мяты, которым сама укрывалась, и покрыла им голову птицы.
На следующую ночь Дюймовочка опять потихоньку пробралась к птице. Ласточка уже совсем ожила, только была еще очень слаба и еле-еле открыла глаза, чтобы посмотреть на девочку. Дюймовочка стояла перед нею с кусочком гнилушки в руках — другого фонаря у нее не было.
- Спасибо тебе, милая крошка! — сказала больная ласточка. — Я так славно согрелась. Скоро я совсем поправлюсь и опять полечу на солнышко.
- Ах, — сказала девочка, — теперь так холодно, идет снег! Останься лучше в своей теплой постельке, а я буду ухаживать за тобой.
Дюймовочка принесла птичке воды в цветочном лепестке и несколько ячменных зернышек. Ласточка попила и поела, а потом рассказала девочке, как она поранила себе крыло о терновый куст и не могла улететь вместе с другими ласточками в теплые края. Пришла зима, стало очень холодно, и она упала на землю… Больше ласточка уже ничего не помнила, и как попала сюда, в подземелье, она не знала.
Всю зиму прожила ласточка в подземелье, а Дюймовочка ухаживала за ней.
Ни крот, ни полевая мышь ничего не знали об этом — они ведь совсем не любили птичек.
Когда настала весна и пригрело солнышко, Дюймовочка открыла дыру, которую проделал в потолке крот, чтобы ласточка смогла улететь.
Ласточка спросила, не хочет ли девочка отправиться вместе с нею, — пускай сядет к ней на спину, и они полетят в зеленый лес. Но Дюймовочке было жалко старую полевую мышь — она знала, что старухе без нее будет очень скучно.
- Нет, я не могу улететь с тобой, — сказала девочка ласточке.
- Прощай, прощай, милая девочка! — прощебетала ласточка и вылетела на волю.
Дюймовочка посмотрела ей вслед, и слезы закапали у нее из глаз — уж очень полюбила она птичку.
- Тви-вить, тви-вить! — крикнула ласточка и скрылась в зеленом лесу.
А Дюймовочка осталась в мышиной норе. Теперь ей жилось очень плохо. Ей совсем не позволяли выходить на солнышко, а поле вокруг норки полевой мыши заросло высокими, толстыми колосьями и казалось Дюймовочке дремучим лесом.
И вот однажды пришел старый крот и посватался к Дюймовочке.
- Ну, теперь тебе нужно готовить приданое, — сказала старуха мышь. — Ты выйдешь замуж за важного гоподина, и надо, чтобы у тебя всего было вдоволь.
И Дюймовочке пришлось по целым дням прясть пряжу.
Старуха мышь наняла четырех пауков для тканья, и они днем и ночью сидели в мышиной норе и ткали разные ткани.
А толстый слепой крот приходил каждый вечер в гости и болтал о том, что скоро лету будет конец, солнце перестанет палить землю и она снова станет мягкой и рыхлой. Вот тогда они сыграют свадьбу. Но Дюймовочка все грустила и плакала: она совсем не хотела выходить замуж за толстого крота.
Каждое утро, на восходе солнца, и каждый вечер, на закате, Дюймовочка выходила на порог мышиной норки; иногда ветер раздвигал верхушки колосьев, и ей удавалось увидеть кусочек голубого неба.
«Как светло, как хорошо тут, на воле!» — думала Дюймовочка и все вспоминала о ласточке; ей очень хотелось бы повидаться с птичкой, но ласточки нигде не было видно: должно быть, она летала там, далеко-далеко, в зеленом лесу.
И вот наступила осень. Приданое Дюймовочки было готово.
- Через четыре недели твоя свадьба! — сказала Дюймовочке полевая мышь.
Но Дюймовочка заплакала и сказала, что не хочет выходить замуж за скучного крота.
- Глупости! — сказала старуха мышь. — Не упрямься, а не то я укушу тебя своим белым зубом. Чем тебе крот не муж? У самой королевы нет такой черной бархатной шубки, как у него! Да и в погребах у него не пусто! Бога благодари за такого мужа!
Наконец настал день свадьбы, и крот пришел за своей невестой. Теперь Дюймовочке придется переселиться в кротовую нору, жить глубоко под землей, и никогда она не увидит солнца: крот ни за что не позволит ей выходить из норы!
А бедной Дюймовочке было так тяжело навсегда распроститься с ясным солнышком! И Дюймовочка вышла взглянуть на солнышко в последний раз.
Хлеб был уже убран с поля, и из земли опять торчали одни голые, засохшие стебли. Девочка отошла от мышиной норки подальше и протянула к солнцу руки:
- Прощай, солнышко, прощай!
Потом она увидела маленький красный цветочек, обняла его и сказала ему:
- Поклонись, цветочек, от меня милой ласточке, если увидишь ее!
- Тви-вить, тви-вить! — вдруг раздалось над ее головой.
Дюймовочка подняла глаза и увидела ласточку, которая пролетала мимо. Ласточка тоже увидела девочку и очень обрадовалась, а Дюймовочка заплакала и рассказала ласточке, как ей не хочется выходить замуж за толстого крота и жить с ним глубоко под землей, куда никогда не заглянет солнышко.
- Уже наступает холодная зима, — сказала ласточка, — и я улетаю далеко-далеко, в теплые края. Хочешь лететь со мной? Садись ко мне на спину — только привяжи себя покрепче поясом, и мы улетим с тобой от гадкого крота, улетим далеко за синее море, где солнышко светит ярче, где всегда лето и цветут чудесные цветы. Полетим со мной, милая крошка! Ты ведь спасла мне жизнь, когда я замерзала в темной, холодной яме.
- Да, да, я полечу с тобой! — сказала Дюймовочка.
- Уже наступает холодная зима, — сказала ласточка, — и я улетаю далеко-далеко, в теплые края. Хочешь лететь со мной? Садись ко мне на спину — только привяжи себя покрепче поясом, и мы улетим с тобой от гадкого крота, улетим далеко за синее море, где солнышко светит ярче, где всегда лето и цветут чудесные цветы. Полетим со мной, милая крошка! Ты ведь спасла мне жизнь, когда я замерзала в темной, холодной яме.
- Да, да, я полечу с тобой! — сказала Дюймовочка.
Она села ласточке на спину и крепко привязала себя поясом к самому большому перышку.
Ласточка взвилась стрелой и полетела над темными лесами, над синими морями и высокими горами, покрытыми снегом. Тут было очень холодно, и Дюймовочка вся зарылась в теплые перья ласточки и высунула только голову, чтобы любоваться прекрасными местами, над которыми они пролетали.
Но вот и теплые края! Тут солнце сияло гораздо ярче, небо было вдвое выше, чем у нас, а вдоль канав и изгородей вился чудесный зеленый виноград. В лесах зрели лимоны и апельсины, пахло миртами и душистой мятой, а по дорожкам бегали веселые ребятишки и ловили больших пестрых бабочек.
Но ласточка летела все дальше.
На берегу прекрасного голубого озера, посреди зеленых кудрявых деревьев, стоял старинный белый мраморный дворец. Виноградные лозы обвивали его высокие колонны, а наверху, под крышей, лепились птичьи гнезда. В одном из них и жила ласточка.
- Вот мой дом! — сказала ласточка. — А ты выбери себе самый красивый цветок внизу, я посажу тебя туда, и ты заживешь прекрасно.
Дюймовочка обрадовалась и захлопала в ладоши.
Внизу лежали куски белого мрамора — это свалилась верхушка одной колонны и разбилась на три куска, — между мраморными обломками росли большие белые цветы. Ласточка спустилась и посадила девочку на широкий лепесток. Но что за чудо! В чашечке цветка сидел маленький человечек, беленький и прозрачный, как будто он был из стекла. За плечами у него дрожали легкие крылышки, а на голове блестела маленькая золотая корона. Ростом он был не больше нашей Дюймовочки. Это был король эльфов.
Когда ласточка подлетела к цветку, эльф совсем перепугался. Он был такой крошечный, ласточка такая большая! Но он очень обрадовался, когда увидел Дюймовочку, — он никогда еще не видел такой красивой девочки. Он низко поклонился ей и спросил, как ее зовут.
- Дюймовочка, — ответила девочка.
- Милая Дюймовочка, — сказал эльф, — не хочешь ли ты быть моей женой?
Ласточка взвилась стрелой и полетела над темными лесами, над синими морями и высокими горами, покрытыми снегом. Тут было очень холодно, и Дюймовочка вся зарылась в теплые перья ласточки и высунула только голову, чтобы любоваться прекрасными местами, над которыми они пролетали.
Но вот и теплые края! Тут солнце сияло гораздо ярче, небо было вдвое выше, чем у нас, а вдоль канав и изгородей вился чудесный зеленый виноград. В лесах зрели лимоны и апельсины, пахло миртами и душистой мятой, а по дорожкам бегали веселые ребятишки и ловили больших пестрых бабочек.
Но ласточка летела все дальше.
На берегу прекрасного голубого озера, посреди зеленых кудрявых деревьев, стоял старинный белый мраморный дворец. Виноградные лозы обвивали его высокие колонны, а наверху, под крышей, лепились птичьи гнезда. В одном из них и жила ласточка.
- Вот мой дом! — сказала ласточка. — А ты выбери себе самый красивый цветок внизу, я посажу тебя туда, и ты заживешь прекрасно.
Дюймовочка обрадовалась и захлопала в ладоши.
Внизу лежали куски белого мрамора — это свалилась верхушка одной колонны и разбилась на три куска, — между мраморными обломками росли большие белые цветы. Ласточка спустилась и посадила девочку на широкий лепесток. Но что за чудо! В чашечке цветка сидел маленький человечек, беленький и прозрачный, как будто он был из стекла. За плечами у него дрожали легкие крылышки, а на голове блестела маленькая золотая корона. Ростом он был не больше нашей Дюймовочки. Это был король эльфов.
Когда ласточка подлетела к цветку, эльф совсем перепугался. Он был такой крошечный, ласточка такая большая! Но он очень обрадовался, когда увидел Дюймовочку, — он никогда еще не видел такой красивой девочки. Он низко поклонился ей и спросил, как ее зовут.
- Дюймовочка, — ответила девочка.
- Милая Дюймовочка, — сказал эльф, — не хочешь ли ты быть моей женой?
И Дюймовочка сразу согласилась.
Тогда из каждого цветка вылетели эльфы и принесли Дюймовочке подарки. Самым лучшим подарком были прозрачные крылышки, совсем как у стрекозы. Их привязали Дюймовочке на спину, и она тоже могла теперь летать с цветка на цветок! То-то было радости и веселья!
Тогда из каждого цветка вылетели эльфы и принесли Дюймовочке подарки. Самым лучшим подарком были прозрачные крылышки, совсем как у стрекозы. Их привязали Дюймовочке на спину, и она тоже могла теперь летать с цветка на цветок! То-то было радости и веселья!
А ласточка сидела наверху, в своем гнездышке, и распевала песни, как умела.
Она пела эльфам веселые песни всю теплую зиму, а когда в холодных странах пришла весна, ласточка стала собираться на родину.
- Прощай, прощай! — прощебетала ласточка и опять полетела из теплых краев в Данию.
Там у нее было маленькое гнездышко, как раз над окном человека, который умел хорошо рассказывать сказки. Ласточка рассказала ему про Дюймовочку, а от него и мы узнали эту историю.
Она пела эльфам веселые песни всю теплую зиму, а когда в холодных странах пришла весна, ласточка стала собираться на родину.
- Прощай, прощай! — прощебетала ласточка и опять полетела из теплых краев в Данию.
Там у нее было маленькое гнездышко, как раз над окном человека, который умел хорошо рассказывать сказки. Ласточка рассказала ему про Дюймовочку, а от него и мы узнали эту историю.
